Город мертвых - Страница 46

Лошади нервничали все сильнее. Кобылы визжали от страха. Жеребец начал бить задними ногами в стену сарая в дальней части своего денника. Его стойло не усиливали стальной панелью, потому что жеребца планировалось переделать первым, поэтому лишь кобылы, ставшие свидетельницами, могли прибегнуть к попытке выбраться из денников.

– Хорошо, Ариэль, хорошо, – сказала Нэнси. – Только дай мне закончить подметать. И я выведу сюда Командира, я подготовлю его, чтобы ты могла его разобрать и начать. Мне нужно несколько минут, я хочу закончить подметать, чтобы сделать все правильно, а потом я вымою щетку от мусора. Я не могу убрать метлу на место, пока она в обрывках сена и мышином помете.

Крик Ариэль на миг усилился, после чего ее рот расширился настолько, что уголки губ растянулись до ушных раковин. Она подавилась, поперхнулась криком и выплеснула из себя густой поток серебристых наноживотных, с такой силой извергая свою суть, что сама она как будто сдувалась. Девочка проделала казавшийся невозможным кульбит, проваливаясь в себя, сворачиваясь, исчезая в хвосте выпущенного роя.

Взлетев в воздух в виде плотного облака шипяще-гудящих наноживотных, Ариэль начала буйствовать и словно рикошетом прошлась по помещению, ныряя вниз и взмывая вверх. Она проела дыру в крыше сарая, исчезла в ночи – только для того, чтобы появиться из другой дыры, нырнуть в земляной пол и проесть под ним тоннель. Рой вынырнул под левой ногой Нэнси, удивив ту, мгновенно поглотил ее ногу до середины и помчался прочь.

Культю прижгло действие наноживотных. Жизненно важные жидкости из нее не полились. И, поскольку Нэнси была членом Коммуны, а не обычным человеческим существом, она не чувствовала боли. Она осталась на ногах – на ноге, – так как смогла использовать щетку в качестве костыля.

Подобное развитие событий усложняло уборку оставшегося сена, и Нэнси не знала, как ей продолжать, чтобы уложиться в срок самым эффективным образом. К тому же теперь ей нужно было справиться и с дополнительной проблемой в виде двух дыр в полу и пятнадцатифутового провала, возникшего, когда проложенный Ариэль тоннель обвалился между точками ее входа и выхода.

Более того, Нэнси впервые заметила, что там, где она уже подмела утоптанный земляной пол, жесткие прутья щетки оставили неглубокие царапины, прочерченные в разных направлениях. Она не сможет считать работу законченной, пока все следы метлы не будут расположены одинаково.

Лошади бесновались. Нэнси мрачно уставилась на них, но им, конечно, было все равно. Они были, как множество иных животных, ошибкой природы этого мира: так легко пугались, ужасались, паниковали, неслись не разбирая дороги, как, к примеру, испуганные стада копытных или стаи леммингов, безмозглые булькающие индюшки или как перевозбужденные фанаты на рок-н-ролльных концертах, давящие друг друга в попытках пробраться поближе к сцене.

Рой в задней части сарая вел себя странно, вращался на месте, словно миниатюрный торнадо. Фоном жужжанию и шипению теперь служил другой звук, напоминающий скрежет стартера машины, которую хотят завести в очень холодное утро. Воронка облака все пыталась снова вернуться в форму девочки Ариэль, но, судя по всему, столкнулась с трудностями во время превращения.

Нэнси подумала, не может ли этот Строитель страдать чем-то вроде несварения. Ариэль была сотворена, чтобы использовать плоть, кровь, кости, хрящи, даже полупереваренную пищу в лошадях, а со временем и в других животных, чтобы создавать особые молекулы и строить из них новых Строителей своего вида. Ей не полагалось питаться частями крыши сарая или землей – либо, если уж на то пошло, ногами помощников, коммунитариев, которые не были Строителями и просто пытались эффективно привести в порядок пол сарая.

Воронка из роя наноживотных наконец собралась в подобие Ариэль, вот только эта Ариэль была низенькой и с двумя головами. Миг спустя она принялась яростно вибрировать.

36

Направляясь к начальной школе «Мериуитер Льюис», Салли Йорк вел свой черный «хаммер» точно так же, как управлял «Феррари-Тестаросса», с любовью к скорости и пижонству. Заснеженные улицы его не беспокоили, равно как и углы обочин, которые он иногда переезжал, разворачиваясь. Всякий раз, проезжая мимо телефонного столба, где висел политический плакат, не снятый по окончании последних выборов, Йорк салютовал ему грубым жестом и заявлял: «Брехня!»

Брюс Уокер, ехавший на переднем пассажирском сиденье, сменил пижаму, халат и тапочки на ту одежду Салли, которая ему подошла. В Мемориальный госпиталь он попал с подозрением на инфаркт, оказавшимся всего лишь подозрением. А юный Тревис Ахерн лег в клинику, чтобы сделать тесты на определение причины трех сильных приступов анафилактического шока, которые, как выяснилось, были аллергической реакцией на нечто в питьевой воде, возможно, даже на хлор. Когда стало ясно, что персонал больницы является не тем, кем когда-то был, и что ни одному пациенту не позволят уйти, всех убивают в подвале, Брюс и Тревис сбежали вместе.

Мама Тревиса, диетолог и шеф-повар, работала на кухне школы «Мериуитер Льюис». Она не звонила ему весь день, она не пришла его навестить. А она была ответственной. Она любила его. Мама обязательно позвонила бы, не случись с ней какой-то беды. Сбежав из госпиталя, Брюс и мальчик отправились в дом Ахернов, располагавшийся в районе, известном как Низовья, но никого там не нашли.

Отец мальчика бросил жену и сына так много лет назад, что Тревис его совершенно не помнил. Их семья состояла только из матери и сына, и они были близки, они были вдвоем против мира. Он обожал ее.