Город мертвых - Страница 64

– Я не знаю, что мы такое делаем, – встревоженно сказал Намми.

– Вначале это были инопланетные жуки, непонятно что безо всякого смысла. Потом был Франкенштейн, это уже не непонятно что, а повод попробовать разобраться в происходящем, просто чтобы доказать, что мы можем. И это все еще Франкенштейн, Намми, но и нечто большее тоже. Даже бесполезный старый бродяга вроде меня может разглядеть в небе знаки, если они достаточно яркие и большие.

Намми взглянул на небо, но не увидел никаких знаков, только падающий снег.

Мистер Лисс улыбнулся, что было удивительно и непривычно, и положил руку на плечо Намми, что напомнило ему о бабушке.

– В этом городе сегодня вечером орудует большое Зло, сынок, больше, чем люди способны себе представить. Когда все закончится, они скажут – дело было в людях-машинах, в свихнувшейся науке, и это будет правдиво, но не до конца. В общем, сегодня в Рейнбоу-Фоллс орудует большое Зло, но это еще не все.

– А что еще? – спросил Намми.

– С самого начала нам с тобой невероятно везло. Мы уже раз десять должны были умереть.

– Это потому, что вы такой умный.

– Для бродяги я достаточно умен, между тем, будь я таким умным, как мои слова, я не был бы бродягой. Однако нам везло не просто так, и, кажется, я понял, в чем дело. Я тебе позже объясню эту часть. Но нам невероятно повезло с тем, что мы нашли этого поломанного монстра, особенно если задуматься о том, что его сломало. Он знает о машине, создающей чудовищ, такие вещи, которые известны только им, а в этой войне подобная информация бесценна. Нам нужно найти кого-то, кто понимает, как использовать знания этого поломанного монстра.

– Кого?

– Я не знаю. Но стану присматривать за тобой и делать самое умное из того, что мне известно, однако еще какое-то время буду обращаться к тебе со словами «покажи мне» и следовать своей интуиции. Интуиция – это тихий голос внутри, который говорит тебе, что правильно, а что нет, что мудро, а что глупо, – а это отличается от умного и тупого. Ну что, полегчало тебе?

– Нет, – сказал Намми. – Ну, может, только чуть-чуть. Но Ксерокс Боза все равно чудовище.

Мистер Лисс приказал Намми залезать на заднее сиденье и продвинуться за спину водителя. Потом положил на сиденье длинное ружье, дулом в сторону от Намми, и сказал:

– Даже не думай взять эту штуку и пойти охотиться на кроликов.

– Я никогда не охочусь, – ответил Намми.

– И помни, это краденое ружье.

– Вы украли его из дома проповедника.

– Именно. И ты не хочешь быть соучастником и в этом преступлении, учитывая количество других бандитских штук, в которых ты в последнее время виновен.

– Я к нему не прикоснусь.

Мистер Лисс закрыл заднюю дверцу, сел вперед, захлопнул свою дверь и протянул ключ Ксероксу Боза.

Чудовище, заведя машину, спросило:

– Куда мы едем?

– Намми, – сказал мистер Лисс, – вот сейчас наступил «покажи мне»-момент, какого никогда еще не было и не будет.

Мистер Лисс на долгое время умолк. До слуха доносился только звук работающего мотора, а снаружи снег падал в темноте, вниз и вниз, косой от ветра.

Намми сидел и смотрел в затылок чудовища, а монстр не начал напевать печальной музыки или чего-то такого, он просто ждал, как и Намми.

Спустя полминуты или около того мистер Лисс наклонился вперед и включил в машине радио.

Человек по радио говорил о войне с кем-то. Потом сказал «Рейнбоу-Фоллс». Затем сказал, что люди не люди.

Мистер Лисс произнес:

– Спасибо большое.

52

Кокон раскрылся. Она освободилась. Она вышла в подвал здания суда.

Туман миллионов поднялся от ее кожи. Иллюзия одежды сформировалась вокруг и облекла ее, соткавшись из тумана.

Она была революцией. Она собиралась поглотить прошлое.

Ближайший кокон выпустил еще одну красавицу. Маленькая роящаяся часть ее сути стала ее костюмом.

Они поглотят прошлое, но не сделают будущего. Они будут непрекращающейся революцией, пока та не уничтожит сама себя. Затем наступит ничто.

Еще один кокон созрел и раскрылся. Он вышел в подвал зала суда. Сформировалась одежда: деловой костюм, белая рубашка, галстук.

Он был революцией. Только непрерывная революция являлась легитимной. Революция должна была революционировать, как следовало из ее названия. Утратив движение, она теряла смысл.

Она, она, он. На самом деле у них не было пола. Их пол был исключительно маскировкой. Каждый был «оно». Колония множества меньших «оно». Они имели две цели: уничтожать и асексуально размножаться.

Еще один кокон раскрылся и выпустил четвертого. Пятый кокон, затем шестой уронили свои плоды в мир. Двое мужчин, женщина: трое «оно».

Они были революцией. Они были ненавистью и яростью, дистиллированными до идеальной чистоты. Их голод был огромен, как притяжение черной дыры, способной затянуть вселенные к уничтожению.

Другие коконы в подвале зала суда пока что были не готовы к рождению.

Шестеро отошли от них и поднялись по лестнице на первый этаж.

В здании суда царила тишина. И будет царить десятилетиями, пока оно не рухнет от отсутствия ремонта.

Снаружи они спустились по лестнице, напоминая шесть моделей с обложек журналов, как будто уверенные в том, что внизу их будет ждать гламурный фотограф.

Они не поскальзывались на снегу. Их обувь на самом деле – часть их организмов, выделенная как обувь, поэтому они были босиком. Но их ноги являлись иллюзией ног, ступни и пятки, касавшиеся покрытого снегом тротуара, на самом деле являлись миллионами наноживотных, которые хватали-отпускали-хватали. Их движение и равновесие – это фрагмент маскарада, никто из них не мог ни споткнуться, ни поскользнуться.